Пнул мёртвого льва
Sep. 8th, 2015 06:26 am![[personal profile]](https://www.dreamwidth.org/img/silk/identity/user.png){kind=small}
koka_lermontОригинал взят у ![[livejournal.com profile]](https://www.dreamwidth.org/img/external/lj-userinfo.gif)
systemity в Пнул мёртвого льва
Лев СИМКИН
Фото Нины Аловерт
Изо дня в день растет число писателей, которым Довлатов не нравится. Он уже стольким писателям не нравится, что, похоже, ему не из кого было бы выбирать, кому нравиться, а кому — нет.
systemity в Пнул мёртвого льваЛев СИМКИН
Фото Нины Аловерт
Изо дня в день растет число писателей, которым Довлатов не нравится. Он уже стольким писателям не нравится, что, похоже, ему не из кого было бы выбирать, кому нравиться, а кому — нет.
Теперь вот в строй его недоброжелателей встал Дмитрий Быков, заклеймивший довлатовскую прозу как «отпускное чтение», а его самого как «крепкого середняка». По просвещенному мнению Быкова, куда лучше Довлатова писали Валерий Попов, Нина Катерли и даже не известный мне Рид Грачев, не говоря уже о «куда более виртуозном» Михаиле Веллере, сочинившем «несколько томов серьезной новеллистики и три отважных экспериментальных романа».
Не верите, что Быков это всерьез? Почитайте сами его колонку в «Русском пионере». Зачем он это сделал, почему, как говорится, пнул мертвого льва? Мне кажется, я догадываюсь, почему.
Быкова раздражает не сам Довлатов, к нему он относится, по собственному признанию, прохладно, а вот «к его неумеренным поклонникам — с отвращением». «Неумеренные поклонники» — это читатели «хроники скуки и раздражения — двух главных довлатовских эмоций, — охватывающих обывательскую душу».
В короткой колонке слово «обыватель» и производные от него встречаются пять (!) раз. Тут чувствуется какая-то личная обида. Нет, не на Довлатова, а на все тех же «обывателей», у кого «не бывает ни подлинных трагедий, ни захватывающих радостей».
Что ж, признаюсь, я воспринял это на свой счет. В меня и таких, как я, довлатовских почитателей, метит быковское перо. И даже не в нас одних. Ему так хочется «подлинных трагедий», а обыкновенные люди почему-то избегают становиться их участниками.
Вот и не может Быков всю силу своего дара обрушить на художественное отражение современности, приходится сочинять, выдумывать или же обращаться к событиям прошлого. По-моему, это несправедливо, а, возможно, и не вполне человечно.
Признаю, Быков велик, он, может, даже балансирует на грани гениальности, умеет едва ли не все – писать стихи и прозу, критику и публицистику, он эссеист и сатирик, лектор и педагог, человек с гигантским эго. Но всякому величию есть свое приличие.
Я не стану защищать от него Довлатова, да и, честно говоря, не знаю, какой тот был писатель – великий, выдающийся или еще какой. Знаю лишь то, что Довлатов сумел сказать что-то очень-очень важное, задев душевные струны сразу нескольких постсоветских поколений, и потому так ими ценится. Теми поколениями читателей, о ком Быков пренебрежительно отозвался как о «суррогате советской интеллигенции, том, что от нее осталось после девяностых, когда лучшие уехали, а остальные деклассировались». То, что уехали лучшие, а мы все «деклассировались», слышать обидно, конечно, но еще обиднее — злые и несправедливые слова о близком тебе писателе.
Нет, они не отвратили меня от Быкова, я по-прежнему буду читать его стихи, статьи и эссе (романы, честно говоря, давно перестал). Но вот доверять ему в оценках больше не буду. Утратил он мое доверие.
Не верите, что Быков это всерьез? Почитайте сами его колонку в «Русском пионере». Зачем он это сделал, почему, как говорится, пнул мертвого льва? Мне кажется, я догадываюсь, почему.
Быкова раздражает не сам Довлатов, к нему он относится, по собственному признанию, прохладно, а вот «к его неумеренным поклонникам — с отвращением». «Неумеренные поклонники» — это читатели «хроники скуки и раздражения — двух главных довлатовских эмоций, — охватывающих обывательскую душу».
В короткой колонке слово «обыватель» и производные от него встречаются пять (!) раз. Тут чувствуется какая-то личная обида. Нет, не на Довлатова, а на все тех же «обывателей», у кого «не бывает ни подлинных трагедий, ни захватывающих радостей».
Что ж, признаюсь, я воспринял это на свой счет. В меня и таких, как я, довлатовских почитателей, метит быковское перо. И даже не в нас одних. Ему так хочется «подлинных трагедий», а обыкновенные люди почему-то избегают становиться их участниками.
Вот и не может Быков всю силу своего дара обрушить на художественное отражение современности, приходится сочинять, выдумывать или же обращаться к событиям прошлого. По-моему, это несправедливо, а, возможно, и не вполне человечно.
Признаю, Быков велик, он, может, даже балансирует на грани гениальности, умеет едва ли не все – писать стихи и прозу, критику и публицистику, он эссеист и сатирик, лектор и педагог, человек с гигантским эго. Но всякому величию есть свое приличие.
Я не стану защищать от него Довлатова, да и, честно говоря, не знаю, какой тот был писатель – великий, выдающийся или еще какой. Знаю лишь то, что Довлатов сумел сказать что-то очень-очень важное, задев душевные струны сразу нескольких постсоветских поколений, и потому так ими ценится. Теми поколениями читателей, о ком Быков пренебрежительно отозвался как о «суррогате советской интеллигенции, том, что от нее осталось после девяностых, когда лучшие уехали, а остальные деклассировались». То, что уехали лучшие, а мы все «деклассировались», слышать обидно, конечно, но еще обиднее — злые и несправедливые слова о близком тебе писателе.
Нет, они не отвратили меня от Быкова, я по-прежнему буду читать его стихи, статьи и эссе (романы, честно говоря, давно перестал). Но вот доверять ему в оценках больше не буду. Утратил он мое доверие.